Лина ОТКРОВЕНИЕ

Я убивал матерей и их детей, великих
философов и революционеров, гордых
юных воинов и поэтов, добро и зло,
силу и слабость, разум и красоту...
(Кай)

Может быть кто-то из нас и боится крестов, но ко мне это не относится. После того, как однажды - очень давно, ещё при жизни... при обычной, человеческой жизни - я, в первый и в последний раз, испугался креста, меня не напугаешь даже крестным ходом на перекрёстке... Тем более теперь. Но если бы не тот случай, который напугал меня... точней - который заставил меня задуматься, я бы, вероятно, умер верующим. И сейчас боялся бы крестов не меньше, чем многие мои "собратья".

Я очень хорошо помню тот день - день, когда произошло событие, перевернувшее мою душу. Но стоит ли говорить о целом дне, если имеет значение лишь краткое мгновение? Наверное нет - пусть даже этому мгновению предшествовало прекрасное утро, напоённое запахом трав, пением птиц и чувством благодарности к Творцу, создавшему весь этот чудный мир и меня в нём. Как ни странно, но именно это чувство благодарности и явилось причиной того, что я утратил нечто, именуемое "верой".

В порыве восторженной юношеской любви к Господу Богу, я прижал к губам свой серебряный нательный крест, который носил на короткой цепочке, облегающей шею почти вплотную... Для того, чтобы сделать это, мне пришлось перевернуть крест - иначе было бы просто невозможно дотянуться до него губами! - и лишь когда металл прижался к плоти, я осознал, что вместо животворящего символа Господа нашего Иисуса Христа, лобызаю символ Врага рода человеческого... В ужасе я сорвал с себя цепочку и отбросил знак Сатаны. Именно знак Сатаны, который напугал меня так, что мне стало холодно, не смотря на обволакивающее тепло летнего дня. Я уже поднял было руку для того, чтобы осенить себя крестным знамением, когда новое осознание ударило в голову с такой безжалостной силой, что у меня заныли виски и неприятный комок поднялся к горлу: ведь знак, который я собирался наложить на себя, был тем же самым знаком, который я только что отшвырнул, как ядовитую змею. Тем же самым, только перевёрнутым...

Оставшуюся часть этого злополучного дня я был занят тем, что переворачивал "с ног на голову" едва ли ни все предметы, попадавшие мне в руки. "Вот вилка, - думал я, - если я переверну её, она так и останется вилкой... Книга... я могу читать её даже в перевёрнутом виде. Конечно, это очень неудобно. Но от того, что мне неудобно читать перевёрнутую книгу, она не наполнится новым содержанием. Почему же перевёрнутый крест меняет свою суть настолько, что превращается во что-то совершенно иное? Каким образом то, что секунду назад было благословением, может стать проклятием?!"

Я пытался найти ответ в Священном Писании, но пристрастное чтение привело лишь к тому, что я обнаружил в Книге Книг множество несообразностей, на которые раньше не обращал внимания.

Мир вокруг меня рушился, и почва уходила из-под ног. В полном отчаянии я бросился к моему духовному отцу. Но после того, как он выбранил меня - ищущего ласки и утешения - я ушёл из храма, хлопнув дверью. И больше никогда туда не возвращался, ибо священник, человек, призванный уловлять души во имя Господа, отвратил меня не только от себя, но и от Бога.

Нет, я не пустился во все тяжкие - не убивал, не крал и не прелюбодействовал. Но лишь потому, что духовная чистота была заложена в самой природе моей.

А потом - спустя... не так уж и много лет - появился тот, кто перевернул мою природу точно так же, как я когда-то перевернул крест. Он убил меня. Или даровал мне вечную жизнь. Пусть каждый называет это так, как ему больше нравится, но - независимо от названия - я стал тем, что я есть.

Я не живой и не мертвый, не молодой и не старый, не добрый и не злой. Во мне нет ни любви, ни ненависти. Я - воплощение абсолютного равновесия. Точка отсчета, которая не есть ноль, а есть золотая середина между плюс-бесконечностью и минус-бесконечностью. Идеал? Нет, потому что я - не единственный в своём роде. Сколько на свете таких, как я? Не знаю. Но чувствую, что скоро нас будет больше - ведь кто-то опять пытается понять, каким образом то, что секунду назад было благословением, может стать проклятием...

Луи де Пуант дю Лак
(22 марта 2003 года, 4 часа пополуночи)

 

 

Лина Псалом, навеянный "Нуком"

 

Монахи пели стройно и слаженно. Их голоса сплетались в единый узор и возносились к небесам, увлекая за собой души растроганных и умилённых прихожан, которые даже не догадывались о том, что несколько человек в этом храме находятся в напряжённом ожидании... ОБЛОМА : сами Певчие, Отец Настоятель
и я -- скромно стоящая в уголке свидетельница и участница монастырской "закулисной жизни".

И облом произошёл... : несимпатичный мне ( и не только мне ) вновьприбывший брат Николай не выдержал и "сорвался", подтвердив свою дурную славу, вступившую в святую обитель на несколько дней раньше, чем он. Его тенорок начал "карабкаться" куда-то вверх, пока, наконец, не оказался на целую октаву выше остальных голосов, сведя на нет величественную и суровую гармонию монашеского хорала.

Настоятель Сергий, не прерывая распевного чтения лежащей перед ним на амвоне огромной старинной книги с парчовой закладкой величиной в полотенце, страдальчески посмотрел на меня. "И всё таки это чучело выпендрилось..." -- прочла я в направленном на меня взоре и, дабы подавить подступивший смешок, молитвенно склонила голову, прикусив щёку изнутри...

...А богослужение шло своим чередом. И все делали вид, что ничего не случилось.

"Мы почитаем Отца Нука..."

"Отец Нук даёт нам пищу и воду..."

Эти простые, не один раз слышанные мною, слова вернули меня из царства Воспоминаний в реальный мир.

В мир, где всё по-другому.

В мир, где я уже давно не могу смотреть на солнечный свет без тёмных очков.

В мир, где в страшных снах у меня выпадают не зубы из дёсен, а кнопки из клавиатуры моего компьютера.

В мир, где при слове "монахи" я вспоминаю, в первую очередь, не тех красивых и статных мужей, что когда-то приехали из северных монастырей, чтобы поднять из руин разрушенную после революции южно-российскую православную святыню -- а несчастных жителей планеты Нук, которая была уничтожена фанатиком Рэндором во спасение душ своей паствы.

В мир, воспринимаемый мною сквозь призму LEXXа.

И лишь "Настоятель" остался для меня всё тем же Отцом Сергием, Настоятелем храма при женском монастыре, носящем имя одной из многочисленных христианских святых. Так пусть же этот удивительный человек будет неотъемлемой частью LEXXа! МОЕГО LEXXа. НАШЕГО LEXXа. Ибо жизнь его, являющаяся образцом неисповедимости путей господних -- это жизнь, достойная Истинного Лекссианина.

Музыкант-эксцентрик, ставший священником..,
священник, сделавшийся еретиком-расстригой..,
расстрига, возглавивший секцию русского рукопашного боя..,
тренер-рукопашник, пропавший безвести..,
Отец Сергий..,
Сергей..,
Серёга!..

Где бы ты ни был -- я помню и люблю тебя.
Чьей бы Тени ты ни служил -- не мне тебя судить.
И да падёт на тебя... то, что ты хочешь.

Amen.

 

 

 

Over&Лина Чёрный Ферзь

-Вы слышите?

-Что?

-Это!

Подобно зомби я иду туда. Везде радиация. Хаос. КЛААГИЯ!

-Вы пойдете со мной?

Люди, опустившиеся до первобытного общества, а через сотню миль - высокоразвитый Анклав,
чьи ужасные стражи поработили твою деревню.

Я не могу противиться зову пустыни. Она зовет меня. Каждой травинкой..

Ба-ба-ба-бах. Базар в моих руках раскаляется, пули до костей раздевают Руку Смерти,
и ее дымящийся остов громко шлепается на землю.

Я перебил всех шлюх в этом городе!!!!!!!

Работорговцы боялись Овера!

Ввввжихх. 2-миллимитровая пулька разносит в клочки башку чужого.

Однажды, когда уже доктора хирургическим вмешательством избавили Овера от чувств и эмоций, он услышал песню Лины - "Чёрный Ферзь" :

Ведь ты же знал, что значит боль
И что такое -- быть без сил.
И разговоров сам с собой,
Конечно, тоже не забыл

И поддаваться
не хотел
тоске.

Любовь была до фонаря,
И были не нужны друзья.
Себя ты чувствовал не зря
Сильнее чёрного ферзя

На этой странной
шахматной
доске.

И был ты сам себе кумир,
И был тебе сам чёрт не брат.
Но вызвав мир на блицтурнир,
Ты сам себе поставил мат...

Ответь, зачем же
было так
спешить?

И снова стало всё не так,
Как ты мечтал, как ты искал.
Опять сжимается кулак,
Опять болезненный оскал...

Отыгрывайся,
если хочешь
жить.

Что толку в том, что ты не спишь,
Терзая взглядом эту ночь?
Играй, пока не победишь.
Иначе -- убирайся прочь

И где-нибудь
подохни
от тоски.

Давай же, локти не грызи
И даром времени не трать :
Иди вперёд, иди в ферзи.
Играть, так, чёрт возьми, играть!

Не позволяй
убрать себя
с доски.

Так время попусту не трать,
На полпути не тормози :
Играть, так, чёрт возьми, играть!
Иди вперёд, иди в ферзи.

Твой ход!

Он не знал, уже не помнил, отчего вдруг стало трудно дышать. Как он вновь стал рабом игры.

Слезы текли по его щекам..слезы счастья..

Когда кончались люди в одном городе, он уходил в другой...